Можно ли прожить счастливую жизнь без Бога? Можно. Есть люди, которые совершенно не знают Бога и проживают счастливую жизнь. Ну как без Бога? Бог над ними все равно есть, но они живут лично без Бога. Проживают счастливую жизнь, имеют хорошие семьи.

Можно ли быть порядочным, добрым человеком без Бога? Тоже можно. Коммунисты так жили, очень много было порядочных людей, добрых, честных, справедливых. Но опять же, все равно над ними был Бог. Просто они были без Бога.

Без Бога нельзя стать святым в мире, познать тот мир, духовный, который есть над нами, вот этого нельзя. Можно прожить ограниченно, в формате этой материальной жизни, прожить, умереть и пропасть, как какая-то букашка ползет и даже не подозревает, что Бог есть. Проползла свой жизненный путь и где-то засохла. А человеку дана возможность выйти за границы этой ограниченности. Все может на земле наскучить, всему есть границы. Человек может богатством насладиться, каким-то увлечением, дружбой, человек может насытиться даже пением соловья. А вот в Боге – там ненасытность, там бесконечность.

Бог познается только в молитве, даже не в добрых делах, даже не в выполнении заповедей. Некоторые думают, что деланием добрых дел они открывают себе Бога. Но опять, были же коммунисты, которые знали о добрых делах. Бывают люди других религий, которые тоже имеют доброделание, нравственный закон, но они не знают Бога. Нельзя, делая только добрые дела, познать Бога. Нельзя, ведя благочестивую жизнь, познать Бога. Бог познается не как теория, не как философия, а очень определенно, все остальное – это рассуждение о Боге, мечты о Боге, разговоры о Боге. А это не происходит никаким образом, кроме молитвы. И я вам напоминаю святоотеческое понятие, что молитвой они называли Иисусову молитву. А все остальное, как каноны, псалтирь, акафисты – они называли псалмопением, то есть молитва происходит именно в сугубом внимании внутри.

Мы вчера с о. N разговаривали, он задал вопрос о молитве, как можно достигнуть чистой молитвы и избавиться от помыслов. Я ему говорил то, что знаю: «Кроме сердечного места чистой молитвы нигде не будет, ни там, ни там, ни здесь». Почему святые отцы всегда говорили о сердечном месте? Почему Христос в Евангелии говорит «Царство Божие внутрь вас есть», в сердце? Пока молитва не найдет сердце и не научится быть там, она все время будет рассеянной. А рассеянная молитва не позволяет смотреть на Бога. Это как помехи по телевизору. Вроде бы телевизор включен, а человек не может ничего разобрать, что-то шуршит, жужжит, идет волнами. Кстати, очень похожа настройка молитвы внимательной, сердечной, когда ты крутишь и волны ищешь. Что-то зашипело, засвистело и очень, очень, очень тонкое место, которое нужно найти, сосредоточенно, чуть вправо или влево – опять зашуршало. Почему я вам сегодня перед постом хотел сказать про молитву? Потому что это наше самое главное дело. Некоторые удивляются, говорят: «Как вы молитесь, молитесь, а не быстро изменяетесь?» Слава Богу, что мы не быстро изменяемся. Быстро изменяются только прельщенные, которые думают, что они быстро изменяются. Тот человек, который попытался победить самого себя, трезвый человек, и все святые отцы шли этим путем, и все они бы сейчас встали и сказали, что невозможно быстро измениться, это на всю жизнь. И кто надеется, месяц почитав Иисусову молитву, или год, как-то кардинально измениться – это фантазии, но все-таки это происходит. Мы всегда оцениваем свое положение с каким-то идеалом евангельским и, Слава Богу, мы в контрасте с этим идеалом не можем быть удовлетворены или спокойны, что мы чего-то достигли. Но, если посмотреть, кем бы мы были, если бы не были сегодня в монастыре, если бы мы не были ограждены монастырским уставом, монастырской жизнью, нашим правилом, нашим облачением, Иисусовой молитвой, половина может быть даже о Боге бы и не думали, половина грешили и даже не замечали бы этого, не то что сознательно, а просто не видели бы этого. Поэтому не нужно всегда ориентироваться на какое-то кардинальное изменение, слава Богу, понемножку изменяемся – и хорошо, это и есть наша задача на всю жизнь. Вчера что-то немножко хуже было, сегодня чуть-чуть лучше и, слава Богу.

В духовной жизни всегда святые отцы любили постепенность, но постепенность стабильную. Она давала всегда хороший результат. Обязательно нужно делать и делать молитву. Посты святыми отцами придуманы, чтобы были периоды мобилизации, когда расслабляешься, расслабляешься, и как бы тематически, по смыслу приходит пост, время мобилизации, в это время мы пытаемся что-то изменить в лучшую сторону. Когда ум не может найти сердце, когда ум не видит Бога, для неопытных наступают моменты отчаяния, растерянности, какого-то недоразумения, а опытный человек понимает, что Христос все равно там. В самые худшие моменты молитвы, когда тебе кажется, что ничего не происходит, мы подвержены изменениям, то лучше, то хуже, то совершенней, а Христос не изменяется, Он же совершенство. Он как был, так и будет там. У тебя лично хуже, ты сейчас не видишь, но Он там. Вы это понимаете, и поэтому делайте спокойно: «Господи Иисусе Христе…»

Почему Господь попускает эти периоды, что у нас не получается, что мы скатываемся обратно, что мы подвергаемся грехам даже в отношениях друг с другом, из нас вылезает наше несовершенство, соперничество, зависть какая-то, ревность, гордость, скандальность; очень опасно, когда духовные результаты опережают видение свои грехов, получается дисбаланс, очень опасно, когда человек, не дай Бог, начнет верить, что у него все хорошо. Как бы он высоко ни взлетел в своей духовной практике, у него всегда остается опасность падения, выше всех был Ангел – Денница, нынешний сатана – он был у Престола Божия, он был Серафим и взывал у Престола вместе со всеми: «Свят, Свят, Свят…» – выше не бывает. Но он не остался в безопасности относительно гордости и с самого-самого верха в самый ад низвергся. Фундаментальное понятие должно быть – насколько бы у нас ни получилось, мы можем в один миг все потерять, скатиться обратно, то есть чувство нестабильности, ненадежности нашего положения всегда должно присутствовать. Святые отцы по мытарствам шли, даже не шли, а летели, ангелы их несли, и до конца, пока они в рай не вошли, чувство беспокойства, неудовлетворения собой у них оставалось. Только в этом безопасность. Иногда спрашивают: «Как от прелести избавиться?» Понимайте, что, как бы у вас хорошо молитва ни пошла, пусть она будет даже непрестанная, в сердце, – вы не остаетесь безопасными от падения. Только этим и можно от прелести спастись.

И, слава Богу, что Господь оставляет нам наше падшее, человеческое, чтобы оно в нас проявлялось, чтобы мы, ни дай Бог, не забыли этого главного, фундаментального понятия – мы не в безопасности до самого конца. Сколько бы мы святого ни сделали, доброго, сколько бы мы молитв ни наделали – мы не можем быть безопасны до самого конца, пока у Бога не будем. Поэтому Господь, чтобы нам напоминать, что мы не безопасны, постоянно чуть-чуть нас оставляет, чтобы мы сами начали проявляться опять. Человек живет в монастыре, вроде бы огражден от каких-то внешних искушений, уже начал думать, что его покинули какие-то черты характера, которые его раньше позорили, и он немножко успокоился, и вдруг, через десять-двадцать лет в монастыре создается такая ситуация, когда из него вылезает совсем некрасивое поведение. И для не смиренных это бывает конец света, они в такое отчаяние впадают, им кажется – двадцать лет духовной жизни насмарку пошли, а смиренный – он всегда знал, что это в любой момент может вылезти из него, Слава Богу, что держался двадцать лет, вылезло, дальше будет держаться.

Помните, я вам рассказывал притчу из древнего патерика, как жили два пустынника, двадцать лет в пустыне палестинской, шли на праздник Воздвижения Креста Господня в Иерусалим паломники мимо их пещеры и позвали их на духовное торжество. Они решили выйти, все-таки пошли не на увеселение, а на духовный праздник Воздвижения Честнаго Креста. Пошли и, попав в большой город, в котором много светского соблазна, в эту же ночь пали оба с блудницами. Двадцать лет прожили в пустыне… И на следующий день идут по пустыне обратно в свою пещеру. Один на себе волосы рвет, плачет, а другой псалмы поет. И этот, который плачет, говорит: «Как ты можешь петь псалмы, мы потеряли труд, двадцатилетний труд в пустыне, как ты можешь?..» Он говорит: «Ничего я не делал». И разошлись каждый в свою пещеру. И тот, который впал в отчаяние, ночью повесился, как Иуда, отчаяние его раздавило. А тот, который ушел в другую пещеру, в эту ночь начал все заново. Он сказал: «Да, я потерял двадцать лет, но мне Господь дал еще сегодняшний день, может быть завтрашний, может быть даст еще год жизни, зачем же я буду терять их, тратить на отчаяние?» И начал все заново, как послушник. И когда он умирал, ангелы сошли принять его душу, то есть он опять достиг святости.

Я не говорю, что падение – это нормально, я говорю, что память о несовершенстве нам необходима. И когда мы начинаем это забывать, мы становимся неосторожными, несохранными, и тогда неизбежно происходит падение, чтобы снова нас мобилизовать, встряхнуть и снова вернуться к духовному состоянию, насколько мы расслабимся – настолько и будет глубоким падение. Очень сильно мы падаем от гордости, осуждения, потому что в эти времена нас покидает благодать, и мы снова становимся незащищенными благодатью Божией, без вдохновения, и тогда бывают плохие очень дни, когда мы плохо поступаем.

Поменьше разговаривайте. Слава Богу, в нашем монастыре есть моменты общения, когда можем поговорить, пообщаться, то есть мы не обделены, не перетружены слишком молчанием, мы общаемся. Но на послушаниях постарайтесь побольше говорить Иисусову молитву вслух. Говорите, говорите, говорите, она должна «накататься», должна перейти в привычку, в подсознание, тогда будет легко.

Старец Ефрем говорит, когда жили на Афоне со старцем Иосифом, они настолько привыкали к ней, что иногда начинают Божественную литургию и вместо «Благословенно Царство…» говорят: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя…» Настолько она машинально идет. Самое главное, что мы раньше про это только читали, и нам казалось, что это далекие истории из жизни святых, древних, и если даже наших современников, но афонских каких-то старцев, теперь мы знаем, что это все реально, все достижимо, просто нужно трудиться. Бог познается только в состоянии молитвы, никак иначе. Иначе мы проживем жизнь как букашка, которая ползла, ползла, засохла, и кончилось ее бытие. И смысл ее кончился. Только Богу дано выйти за пределы ограниченности времени, пространства нашей жизни. Только человеку дано выйти за пределы этого и познавать Бога. Почему букашка не познает Бога? Ей не дано. Почему некоторые люди не понимают этих вещей – стоит чаша с причастием, а в нее муха лезет, они думают: «Как так? Муха не боится Бога, лезет туда?» Она не боится, потому что ей не дано познавать Бога, это не ее уровень, она бестолковая в этих вещах, только человеку дано познавать Бога. Бог как-то может повлиять на букашку, чтобы она повернула направо, налево, как Он решит, но она не создана познавать Бога, глубже, глубже. Так же животные не созданы, чтобы познавать Бога. Только человек один – венец Творения.

Но все это происходит только в молитве. Те люди, которые не знают молитвы, не могут познать Бога. Они могут очень много знать о Боге, могут быть профессорами теологии, богословия, но Бога познать возможно только в молитве. Поэтому мы и даем столько времени говорить Иисусову молитву, не только два часа вечером или на литургии, но и днем все время говорите, говорите, говорите ее. Вначале мы дали себе такое задание: все время говорить Иисусову молитву в течение дня, где-то стало притупляться, стали расслабляться. Поэтому напоминаем опять: говорите ее, это, по большому счету, даже не ваше послушание – это ваше счастье. Потому что, когда пойдет молитва, – с этим ничто земное не может сравниться, никакая радость.

Научиться молитве – это вообще другой формат бытия. Некоторые говорят: нужно научить себя плакать, научить себя покаянию. Когда придет молитва – ты не сможешь не плакать, не сможешь удержать слез покаяния, но это приходит не от твоего театра, не от того, как ты себя заставил чувствовать. Это приходит от Бога, и это очень надежно, и самое главное – это действительно все реально, не полторы тысячи лет назад.

Мы с матушкой были на монашеской секции, и так грустно было слышать от одного архиерея: «Ребята, ну что вы про Иисусову молитву, Сергия Радонежского… Он же жил 700 лет назад…» Грустно слышать от людей церкви, что Сергий Радонежский жил 700 лет назад. Батюшка Серафим сказал: вчера, сегодня, завтра Христос один и тот же. И благодать Божия та же самая. И сейчас, если кто захочет жить как Серафим Саровский, то все возможно. Я вам по большому счету скажу, что и живут сейчас, и сейчас есть святые. Стоишь в Аризоне у престола со старцем Ефремом и переживаешь, что ты стоишь со святым человеком… Вы читали все «Моя жизнь со старцем Иосифом», а ты стоишь с ним, из одной чаши причащаешься, друг другу улыбаешься и думаешь, как это укрепляет, когда есть еще святые, и они будут… Если церковь перестанет рожать святых, она смысл потеряет, она не нужна будет, конец света придет, до конца будут святые. Поэтому сколько бы лет назад ни жили Антоний Великий, Сергий Радонежский, для желающих спасения – но я бы хотел определить спасение не как понятие или состояние подсудимого на суде, который желает избежать наказания, я бы хотел, чтобы вы понимали спасение – как радость соединения со Христом, а не просто когда тебя простили за что-то, – эту радость можно получать сегодня. Просто нужно очень-очень сильно захотеть, мы очень сильно хотим мирских радостей и получаем их, употребляем усилия, переступаем через какие-то законы, нравственные даже, и добиваемся того, что себе наметили в земном плане, кто-то даже переступает через родственников, чтобы насладиться тем, что он хочет получить. Муж пьющий хочет напиться – переступает через жену, детей, плачущую мать, чтобы получить эту радость, которая с утра уже кончится и заменится тяжелым состоянием похмелья. Так же и духовные люди отодвигают все со своего пути, чтобы получить радость духовную, насладиться состоянием молитвы, и в молитве – Богом.

Почему в миру мы решительные, а здесь нерешительные? Ради пустого – решительные, готовы терпеть, употреблять усилия, чтобы получить что-то. Почему так? Потому что те радости нам понятны, а духовная радость – для многих это просто чьи-то рассказы, чей-то опыт. Хорошо бы, чтобы это становилось нашим личным опытом, чтобы мы чуть-чуть начинали чувствовать вкус молитвы, состояние молитвы. Пусть нам говорят, что хотят, что вы просто теряете время, что у вас ничего не получится, что вы те же самые грешники, да и ваша молитва, ваша духовная жизнь – это фантазии. Мы знаем, что не фантазии. Просто, конечно, это очень сложный путь, который не на год, не на десять лет, а на всю жизнь. Но Царство Небесное должно начинаться, как Симеон Новый Богослов сказал, наш любимый святой, оно должно начинаться в сердце, и радость райская должна начинаться в состоянии молитвы, в состоянии обожения, в состоянии переживания Бога. Если здесь ничего не произошло, он говорит такие страшные слова: «И там ничего не будет». У нас часто бывает так, мы думаем: «Ладно, мы здесь поживем, а там добрый Бог нам что-то даст», Бог, Он тебе и сейчас дает, но ты же не берешь, и там не возьмешь, Бог какой там, такой и здесь, Он всегда в сторону человека направлен. Но кто-то черпает Бога полной чашей, кто-то по краешку ходит, для кого-то Бог вообще не существует, но Бог для всех один и тот же, и для безбожника, и для нерадивого христианина, и для святого. Он всегда в нашу сторону в одной и той же мере, в одной и той же полноте проявляется. Каждый из нас берет столько, сколько хочет и может взять, поэтому если человеку и здесь не надо, то и там не надо будет, не способен будет взять. Не ленитесь молиться, это ваша радость. Почему монахи улыбаются? Только по этой причине монахи должны улыбаться, что они переживают Христа, другие причины для монашествующих – это не причины. Почему бывают мрачные монашествующие? Мне кажется, потому что Христа в их жизни нет. Есть тема Христа в их жизни, есть темы послушания, аскезы, но все эти темы для них не наполнены Христом. Это все о Христе, но не Христос. Потому что когда Христос – сразу как в темной комнате свет включают, сразу все изменяется.

Делайте поклоны мягко, пусть они будут чем-то ласковым, мягким, теплом наполнены, пусть это не будет каторгой для вас. И вообще все, что связано с Христом, переведите через смирение в состояние радости, и все будет легко. И, наоборот, когда у монаха нет радости, все для него тяжело: поклоны тяжело, послушание тяжело, игуменья – тяжело, духовник – тяжело.

Кому тяжело, кто не приобрел этого опыта, когда встаешь, например, ночью с двух до трех на молитву – нужно найти сердечное место и поместить ум там. Мягко перетерпеть эту ломку ¬– не хочу, тяжело, хочу спать – где-то это бывает минут 10–15, если правильно будете делать, и потом остальные 50 минут пройдут легче, чем эти 10, старайтесь не напрягаться в борьбе с этим, а наоборот, расслабиться и мягко это принять. Но самое главное – нужно поискать Христа в сердце, если ум здесь не остановишь, он будет метаться туда-сюда, и это метание вас будет разрывать на кусочки.

Не ставьте себе сроки, пусть не будет торговли с Богом. Когда у вас остановится это противоречие – когда, сколько, насколько глубоко, – тогда все придет. Смиритесь и направьте ум в сердце, со вне во внутрь. А, оказывается, туда – целый космос. Есть выражение «сердце глубоко». Духовно трезвые люди, которые понимают бездну, они никогда не скажут, что что-то нашли, потому что с контрастом этой глубины мы ходим как по краешку. Мне понравилось в книге Симеона Нового Богослова такое понятие, что если бы возможно было просверлить земной шар насквозь и начать опускаться, то в какой-то момент движение вниз перешло бы в движение вверх, после центра земли. Это очень похоже, в сердце центр, и за этим центром туда начинается не погружение вниз, а движение вверх, духовный мир там находится, не случайно Господь в Евангелии все время говорит о сердце, что рай там. Не между Тигром и Евфратом, а там рай, и там космос, и там Бог, там все. Это нас в советское время пытались высмеивать карикатуристы, что Бог сидит наверху, на тучке. Может быть, было представление неграмотных церковных бабушек, что Он сидит на тучке, а те святые отцы, которые имели Иисусову молитву, они прекрасно понимали, где Бог находится.

Святые отцы говорят, что Андрей Рублев исихаст. Не случайно говорят, что они с Даниилом Черным любили между трудами по написанию икон сидеть в созерцании. То есть они имели молитву, они понимали, Троицу он не смог бы написать. Это озарение свыше, они понимали суть этого дела. И лучше рублевской Троицы нет, очень много подражания Рублеву и у греков, и у болгар, и у грузин, но лучше Рублева никто Троицу не написал. Он был учеником Сергия Радонежского. Сергий Радонежский никакую книжку не написал, он сам был как книжка. На него люди смотрели, и не надо было никакого слова – нужно было только молчание. Как Господь сказал: «Я приду во второй раз, и вы Меня не спросите ни о чем», потому что когда Он придет уже в Духе, слов не нужно будет, все будет без слов понятно. Господь такие хорошие слова сказал: «Никто из вас не спросит Меня ни о чем».
Протоиерей Сергий Баранов

3 июня 2018 г.